— Мисс Кэррингтон, у вас воды отошли, — спокойно констатировал магистр и открыл дверь в коридор. — Сюда!

И поток людей, состоящий из медиков самой дорогой частной клиники в Городе и агентов ТАКС, ворвался в палату Кларка, в которой я, кажется, начала рожать.

Глава 1

Жизнь обычного человека довольно предсказуема.

Через пару лет после рождения он идет в детский сад, потом школа, колледж, первая работа, четкие карьерные устремления и примерное понимание, где он должен быть через пять или десять лет. Если все складывается удачно, то человек медленно движется вверх по карьерной лестнице, и к тому моменту, как он выходит на пенсию, он может позволить себе… ну, достаточно обеспеченную жизнь, в которой он может заниматься тем, чем хочет.

Менеджер нижнего звена рассчитывает через несколько лет пробиться в среднее звено, где он застрянет надолго, но, если все опять же сложится, как надо, то в конце концов он перейдет в высшее руководство, может быть, не в той компании, где он начинал, но в какой-нибудь соседней, работающей в той же отрасли. Я имею в виду, если ты, например, химик или фармацевт, то твои шансы войти в руководство какого-нибудь условного «пфайзера» куда выше, чем шансы возглавить какой-нибудь условный «боинг». И ты в любом случае должна пройти через все ступени корпоративной лестницы, вырастая в должности неторопливо и неотвратимо.

Карьерный путь обычного человека похож на восходящую прямую линию, мой же собственный напоминает прыжки пьяного зайца по горящему минному полю. Хотя, строго говоря, я до сих пор работала в той же отрасли, в которой и начинала.

Мой новый кабинет отжали у кого-то из сотрудников среднего звена. А может быть, и не отжали, может быть, он стоял без хозяина по причинам, ставшими в последнее время естественными для этой организации.

Здесь не было рабочего стола размером с теннисный корт, огромной, занимающей всю стену интерактивной карты страны или большого количества мониторов, на которые выводилась бы актуальная информация. Мебель была отнюдь не викторианской эпохи, отсутствовали разные украшательства, вроде камина, окна или портрета текущего президента страны. И даже диван здесь был не кожаный.

Зато с внешней стороны двери висела табличка с указанием моей фамилии и должности.

Р. Кэррингтон. Директор ТАКС.

Директор, чтоб меня черти драли. Даже не временный заместитель или исполняющая обязанности, а директор. Кто бы мог подумать, что из вчерашней беглянки, за которой охотились лучшие агенты этой организации, я превращусь в ее главу?

Точно не я.

Но это было частью сделки, которую мы заключили с новым теневым министром финансов.

Гарри Борден, пришедший поддержать меня в первый рабочий день, расстегнул пуговицу идеально сшитого по фигуре пиджака, скрывающего наличие двух пистолетов в наплечных кобурах, и уселся на не кожаный диван с таким видом, как будто собирался просидеть на нем до вечера.

С тех пор, как он вернулся из Сингапура с новостью о том, что Тайлер Пирпонт и его сектанты больше не представляют для меня опасности, и ему даже не пришлось для этого никого убивать, он постоянно ошивался где-то поблизости, заявив, что раз уж не может найти моего отца, то будет присматривать за его дочерью. Мне было немного непонятно такое внимание, но я не возражала. Однажды он уже спас мне жизнь, и вообще, в его присутствии мне было спокойнее, чем обычно. А, черт побери, мне казалось, что я заслужила хотя бы немного спокойствия.

Я уселась в свое директорское кресло, побарабанила пальцами левой руки по своему директорскому столу и включила свой директорский ноутбук. Как говорил мой вечно молодой отец, главное в любой драке — это красиво в нее ворваться. А дальше уже по ситуации.

Впрочем, вряд ли когда-нибудь ему доводилось работать на руководящих должностях.

Конечно, он — бог мести из параллельной вселенной, но это другое. Он не общается со своей паствой напрямую и не управляет аппаратом храмовых жрецов, если таковой вообще существует в природе. Я чертовски мало знаю об этой стороне жизни моего отца. Впрочем, о любой другой стороне его жизни я знаю немногим больше. Меня растили и воспитывали другие люди, но это, я так понимаю, вовсе не его вина. Это мама постаралась.

Которую застрелил Гарри Борден, сейчас вольготно расположившийся на моем диване. Моя жизнь — чертовски сложная и запутанная штука.

Ну, ты знаешь.

— Не нервничай, — сказал Гарри. — Нервозность начальства передается подчиненным.

— Ты не особо помогаешь, — сказала я. — Между прочим, я понятия не имею, как руководить этими самыми подчиненными.

— О, тут нет ничего сложного, — беззаботно заявил он. — Делегируй обязанности, гаси конфликты и принимай важные решения исключительно во время игры в гольф.

— Ты когда-то руководил Ми-6?

— Нет, — сказал Гарри. — Но в одной из своих предыдущих жизней я возглавлял отцовскую корпорацию, а принцип всегда один и тот же.

У Гарри в прошлом тоже все довольно сложно. Из-за манипуляций еще одного друга моего отца ему пришлось прожить один и тот же отрезок своей жизни больше десятка раз, и теперь, по его собственному признанию, в его голове роились воспоминания об одном и том же периоде, зачастую противоречащие друг другу.

По его словам, в двадцать пять лет он был женат, возглавлял совет директоров доставшейся в наследство от отца крупной международной корпорации и жил в своем поместье в Хартфордшире, и в то же время был холост, служил в Ми-6 и несколько месяцев просидел в горах Афганистана без связи и поддержки, будучи под прикрытием крутил роман с кинозвездой в Монако и выслеживал террористов на севере Африки.

Ума не приложу, как при такой насыщенной жизни он нашел время, чтобы научиться играть в гольф.

На экране моего директорского ноутбука высвечивалось только несколько значков неизвестных мне программ. В верхнем ящике моего директорского стола (ящики были размещены по левую руку, очень мило со стороны тех, кто отвечал за интерьер моего кабинета) лежало только несколько чистых блокнотов и пара карандашей. В среднем ящике лежали чистые листы бумаги. Нижний ящик был пуст, и я положила в него свой пистолет.

Может быть, это даже было символично. Может быть, это означало, что я должна начать жизнь с чистого листа, и, может быть, я бы так и сделала, если бы каким-то чудом смогла избавиться от груза нерешенных проблем из прошлого.

Как будто у меня в настоящем проблем не хватает…

Одна из них постучала в дверь, дождалась моего «войдите», положила лист бумаги мне на стол и сделала шаг назад, замерев в ожидании.

— И что это? — поинтересовалась я, тыча пальцем в документ. Текста в нем было совсем немного, и мне не стоило бы труда самой его прочитать, но я хотела, чтобы специальный агент Джонсон сам мне все объяснил.

— Это мое прошение об отставке, мэм, — сказал он.

— Давай только обойдемся без вот этого «мэм», Ленни, — сказала я. — Какого черта?

Он покачал головой и опустил глаза, словно хотел рассмотреть что-то на своих безукоризненно почищенных ботинках.

— Это обдуманное решение, Боб.

— И когда ты успел его принять?

— Э… в тот момент, когда узнал, кто будет нашим новым директором, — сказал он. — Ничего личного, Боб.

— Как по мне, то в этом полно личного, — сказала я.

Это было чертовски похоже на вотум недоверия, как будто бы он считал, что мое назначение приведет ТАКС к неминуемой катастрофе, по сравнению с которой все предыдущие катастрофы агентства покажутся не стоящими упоминания забавными происшествиями. Или ему просто не нравилось работать под руководством женщины. Или именно под моим руководством… Как бы там ни было, я бы хотела, чтобы он объяснился.

— Дело не в тебе, Боб, — сказал Ленни.

— Это несколько противоречит с твоим предыдущим заявлением, — заметила я.

— Э… тут сложно объяснить….

— А ты попробуй, — сказала я.

— Я ничего не имею против тебя лично и желаю тебе в будущем только всего хорошего, — сказал Ленни. — Проблема в том, что когда это будущее начнет происходить, я хотел бы быть подальше от всего этого.